Родилась Евдокия Родионова 4 августа 1803 года в деревне Большая Новинка Череповецкого уезда. В 16 лет, по воле помещика, вопреки её личному желанию, Евдокию выдали замуж за крестьянина Иерофея Савинова. Замужество для Евдокии оказалось несчастным. Муж и свекор нещадно забивали её до полусмерти. Страшась зверств своих домашних, она стала прятаться от родственников в лесу. Здесь, размышляя и молясь, страдалица увидела в сложившихся жизненных обстоятельствах указание свыше на принятие подвига странничества и юродства и решилась воспринять этот тяжкий крест.
После каждого побега из дома её находили и подвергали жестоким истязаниям, а затем привязывали полуживую к столбу железной цепью или запирали в холодный чулан, где питали одним чёрствым хлебом. Так томилась Евдокия с 17-го до 21-го года своей жизни. После 5-ти лет супружества девушка овдовела, оставшись бездетной. 21 января 1827 года Евдокия Родионова по воле помещика Н.Н. Демидова вступила во второй брак с крестьянином Емельяном Ивановым. От этого брака у неё было трое детей. Но и во втором браке Евдокия не изменила принятому подвигу юродства: она по-прежнему убегала в лес, претворялась безумной, скрывалась от всех людей. Всякий раз её находили, возвращали домой, где подвергали новым жесточайшим наказаниям. Но ни истязания, ни брань, ни насмешки окружающих не поколебали в ней решимости нести свой тяжкий крест. Христа ради юродивая отказалась от всего, что дорого обычным людям — семьи, жилья, уважения окружающих, от собственного разума — с одной целью — угодить Богу.
Около двадцати лет она убегала из дому и странствовала по миру, терпя холод и голод, боря страх при виде диких зверей, пока её родственники, наконец, не перестали преследовать странницу и возвращать насильно домой. Теперь Евдокия могла более безбоязненно заходить в селения. Скитальческую жизнь, переходы из деревни в деревню она не оставила и позже, когда после образования иноческой общины в 1872 году поселилась в Леушино. Чем объяснить такой образ жизни блаженной? Вступив на подвиг юродства, она не только покинула дом, родных, отказалась от имущества, оставила всё мирское, но сердцем и умом прилепилась к Богу. Осознав, что мир – временное пристанище, страна чужая, а она — только странница на земле, Евдокия всеми мыслями и желаниями устремилась к небесному Отечеству.
На примере жизни странницы мы видим разные стороны подвига юродства. Это и притворное безумство, отречение от своего ума с целью терпения поношения от людей и аскетического попрания своего тщеславия, самолюбия, гордыни (вспомним, как Евдокия терпеливо переносила преследования и обзывания ребятишек, дёргающих её за лохмотья и бросающих в юродивую камни). Это и служение миру своеобразной проповедью, пророчеством. Неслучайно любимым приветствием Евдокии было: «Мир вам, и я к вам». Современники, вспоминая великую подвижницу, ощущали этот мир в своем сердце. Неслучайно было и то, что знакомые называли подвижницу «Родимая».
Юродством подвижница прикрывала свою прозорливость. Делая кому-либо предостережение или обличение, она всё говорила и совершала иносказательно, даже так, что её, бывало, и побьют, и выгонят. Например, убийство императора Александра I она предсказала, крича во время службы на весь храм: «Питер горит, Тятьку убили, Роднаго нашего убили, безбожники проклятые». Она повторяла эти слова много раз, кому-то грозила кулаками, топала ногами и не унималась, так что её силой пришлось выводить из церкви. Каково же было всеобщее удивление, когда на следующий день до монастыря дошла весть о мученической кончине царя.
В образе Евдокии кроме личного аскетического подвига, всецелой устремленности к Богу, мы видим и другие черты, характерные для юродивых: непрестанную молитву, терпение скорбей, милосердие к ближним. Неизменным спутником матушки было смирение.
Как-то в разговоре с одной хозяйкой дома, втайне хотевшей выгнать старицу на улицу, но обличенной Евдокией и раскаявшейся, на её вопрос: «Разве ты в лесу была, Родимушка?» подвижница обмолвилась: «В лесу, голубушка в лесу, как же, — грехи – то свои замаливала; ведь в лесах угоднички живут»; а затем стала говорить что попало, прикрывая тем таинственное значение слов о своей высокой внутренней жизни.
Движимая любовью к ближнему, главной целью своего подвига матушка ставила спасение других. Любовь проявлялась у неё во вразумлениях и наставлениях, высказываемых порой в необычной и иносказательной форме. Обличая грех человека, она делала это так мудро, что только ему одному было понятно, о чём идёт речь, окружающие же оставались в неведении. Так, когда в селе Спас на Мяксе за ней в избу зашёл кучер, которого подговорила хозяйка дома увезти её к родным, т.к. она доставляла ей много хлопот по уборке, Евдокия, прежде чем он успел что-либо сказать, обратилась к нему: «прыток ты, парень,—да не впопад; сани готовы, лошадь впречь не долго, а кучер-то не готов еще, не исправен; поди-ка, парень, прежде исправься, а там и повезешь меня», а затем, подойдя к нему, шепнула что -то на ухо, после чего он совсем растерялся, упал ей в ноги и молча удалился. Позже он признался, что Родимая обличила его в его тайном грехе, от которого он положил твердое намерение исправиться.
Любовь к ближним проявлялась у юродивой и в милостыне, которую она творила под видом странных поступков. Под маской юродства она скрывала великие добродетели поста и милосердия. Так, получив кусочек еды от какого-нибудь доброго деревенского жителя, она не съедала его, а выжидала бедняка, сироту, и, заметив нуждающегося, отдавала ему еду так, чтобы было не понятно её доброе намерение: как попало бросала кусок в руки, небрежно говоря: «на, ешь, коли хочешь, чего глядишь-то».
Со временем многие стали замечать за Евдокией дар прозорливости и убеждаться в том, что она притворяется безумной, добровольно приняв на себя подвиг юродства. Многие, и деревенские жители, и горожане, и помещики, и священники стали искать совета её и благословления на важные события своей жизни. Старица Досифея из города Мологи, бывшая в тайном схимническом постриге и проведшая много лет в Муромских лесах пустынножительницею, называла Евдокию Родионову великой подвижницей.
Интересны необычные формы её ответов на вопросы (впрочем, она не всегда дожидалась вопросов, часто отвечала на них до того, как они были ей заданы). Так, когда её братья решили содержать почтовую станцию и отправили соответствующее прошение в Новгород, но долго не получали оттуда ответ, они отослали своих жён к Родимой, чтобы посоветоваться с ней. Длительное время пришлось снохам искать её, постоянно переходившую из одной деревни в другую. В одном из селений мимо них пробежала Родимая с колокольчиком в руках и словами: «сторонитесь, почта, едет, почта едет, аль не видите». Так, даже не поговорив с юродивой, они получили ответ на свой вопрос. Предсказание сбылось – в конце декабря Родионовы получили разрешение содержать почтовую станцию.
Евдокия отличалась беззлобием и всепрощением. Например, когда обидевшие её люди просили у неё прощения, Родимая притворялась, что она ничего не помнит, будто ничего оскорбившего её и не произошло.
Молва о жизни и прозорливости Евдокии распространилась по окрестности и за её пределами. Всем хотелось увидеть и принять в своем доме подвижницу. Но Евдокия не искала себе приюта, покоя, предпочитая ходить по улицам, не разбирая ни ненастья, ни грязи.
Внешний вид её был отталкивающим: грязная, в лохмотьях, наполненных массою насекомых, с палками и узлами мусора, то ворчащая про себя какие-то несвязные слова, то выкрикивающая их с суровым видом, — такой она была днём. А ночью её часто можно было встретить мирно ходящей по Леушинскому монастырю с палкой в руках и тихо молящейся. Но, как только она замечала, что её видят, то тут же пряталась. Так демонстративно неблагочестивым поведением днём смиренная Евдокия борола воевавшее против неё собственное самолюбие и прикрывала свои подвиги и ночные молитвы.
Старица давала всем свои прозвища, причём так метко, что приходилось удивляться её проницательности. Например, вторую начальницу Леушинской общины она называла галкой, говоря: «галочка— хорошая пташечка! Вишь какая: взовьется и полетит; вот, ужо, жаворонки прилетят, журавли прилетят, а галочка — голубушка в свое гнездышко полетит». Так и случилось: в марте 1881 года, когда прилетели жаворонки и журавли, в общину приехала новая начальница – монахиня Таисия, а монахиня Леония уехала в свой родной Горицкий монастырь.
Не раз юродивая предсказывала будущий жизненный путь окружающим. Так, увидев проходившего мимо юношу Феодора 18-ти лет, Евдокия поровнявшись с ним, передразнила его походку и сказала: «ишь идет, — голова к верху, кудрями помахивает, ряса шуршит; я-ль не я-ль, думает; а думай, не думай, а Федосьем будешь». И действительно, лет через пять, Федор поступил в число братии Пошехонского Адрианова монастыря, где при пострижении дано ему было имя Феодосий.
Свидетельством дара прозорливости Евдокии является и то, что она предсказала открытие недалеко от Починка обители, приезд в Леушинскую общину новой настоятельницы игумении Таисии (Солоповой) и многое другое. Еще за год до назначения матушки, она расхаживала по монастырю, размахивая палками, покрикивая и припевая: «Таисья больше всех, — кланяйтесь ей. Ха-ха-ха. Таисья больше всех». Когда стало известно об увольнении монахини Леонтии, сестры, терзаясь страхом за свою дальнейшую судьбу, спрашивали у блаженной, кто станет их новой начальницей. И как-то, юродствуя, она сказала им: «А вот, коли приедет к нам начальница с колоколом, то будет нам мама, а коли без колокола будет, — обратно отошлем; нам, мол, с колоколом надо, к Благовещенью звонить надо». Игумения Таисия действительно прибыла в Леушино с колоколом, пожертвованным ей на пути мологской купчихой Гамулиной, и зазвонили в этот колокол в первый раз на праздник Благовещения. И, как и предрекала, юродивая, матушка Таисия стала для сестер мамой (блаженная Евдокия так и называла настоятельницу — мама).
Игумения Таисия любила и уважала блаженную старицу как великую подвижницу, часто говорила с ней по душам. Когда им случалось оставаться наедине, Евдокия не юродствовала, а, как пишет матушка, «разговаривала с нею умно и усладительно».
Живя в обители, блаженная поддерживала сестёр, как бы юродствуя и дурачась, обличала их тайные помыслы и никому не ведомые проступки, но делала это так осторожно, что понимала обличения только та из сестер, к которой они относились. Так, однажды пришла она рано утром в поварню, где послушницы чистили картофель. Сев между ними, Евдокия, как всегда, колотила о пол палкой, бормотала что-то себе под нос, иногда хватала из чугунка неочищенную картофелину и съедала ее. Вдруг она подняла голову, грозно взглянула на одну из сестер и сказала: «ой, дева, дева, не ладно ты задумала, не ладно!» Так как все смотрели себе на руки, то не поняли к кому именно относились эти слова. Окончив послушание, сестры пошли на молитву. Родимая, стоявшая в дверях, увидев шедшую обличенную, на ухо шепнула ей: «слышь, дева ,—поняла ты?» Та со слезами отвечала ей: «поняла, Родимая, помолись за меня!» Таким образом, она удержала молодую послушницу в обители в то время, когда та уже решилась тайно покинуть её, никому не сказав ни слова.
За последние годы своей жизни старица стала заметно слабеть, меньше юродствовать, бродить и ворчать, но с палками и черепками не расставалась до смерти. Ещё задолго до начала постройки соборного храма, на пустой площадке, на том месте, где потом возвели храм во имя Похвалы Пресвятой Богородицы, она садилась на траву и что-то строила из множества кирпичиков, камушков и всякого мусора.
Блаженная старица предвидела свою смерть. Накануне Рождества Христова она попросила к себе священника для напутствования ее Святыми Таинами. Когда Евдокии посоветовали отложить до завтра, она ответила: «не дожить до завтра!» Как она и предрекла ранее, напутствие её совершил священник Евгений Брянцев. После причащения Евдокия мирно отошла ко Господу, уснув сном праведницы. Скончалась подвижница 24 декабря по старому стилю (6 января по новому стилю) 1886 года в Леушинском монастыре. Похоронена на кладбище при Иоанно-Предтеченской монастырской церкви.
Юродивая Евдокия приняла подвиги Христа ради и наделенными ей от Господа дарами ещё при жизни на земле прославила Господа, дивного во святых Своих. В её немощи Бог явил миру Свою силу. И ныне, несмотря на прошедшие века, Евдокия Родионова остаётся ярким светильником веры и благочестия земли Череповецкой, служа нам, её потомкам, примером самосмирения, терпеливого перенесения скорбей, истинной любви к Богу и ближним.
