Священномученик Павел Александрович Кушников родился 16 декабря 1880 г. в семье священника Спасо-Преображенской Моденской церкви Устюженского уезда Новгородской губернии (ныне с. Модно Устюженского района Вологодской области) Александра Михайловича Кушникова и его супруги Клавдии Стефановны. Путь юного Павла поначалу был традиционен для детей священников: сначала он окончил духовное училище, затем поступил в Новгородскую духовную семинарию, из которой был выпущен в 1905 году с аттестатом 2 разряда. Немало отцу Павлу довелось служить учителем церковно-приходских школ, неся свет Евангелия в народные массы. Много учеников воспитал он, пытаясь не только преподать им вероучительные истины, но и пробудить в них живую веру, прочувствовать эту веру сердцем, привести их к действенному исповедованию православия, к убеждению следовать этим, пусть и нелёгким, но единственно правильным путём. 31 июля 1913 года резолюцией архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого) по прошению его определяют на священническую вакансию к Бельской церкви Устюженского уезда (ныне деревня Бельское Чагодощенского района Вологодской области). В этом храме вплоть до мученической кончины отец Павел как священнослужитель покажет себя с наилучшей стороны … В клировой ведомости его поведение получило очень высокую оценку — «отлично-хорошее», а поведение жены, Серафимы Васильевны (род. 25.07.1889 г.), как необходимое для указания сопутствующее по тому времени существующему правилу, – «весьма скромное». Гонения на Церковь начались вскоре после установления советской власти в Череповецкой губернии, причем о. Павел стал первым в этом регионе из известных нам священнослужителей, пострадавших за веру. Священнику жилось трудно в окружении недоброжелателей, агрессивно настроенных как против Церкви, так и против батюшки лично. О многих горестях и бедах, которые ему приходилось претерпевать от окружающих, сообщает отрывок из беседы священника с митрополитом Новгородским и Старорусским Арсением (Стадницким), в которой отец Павел «говорил о своих скорбях, о том, что некоторые из прихожан, только временно живущие в приходе, потому что занимаются на фабрике, агитируют против него, подкапываются, и просил совета, что делать».
Обратимся к предыстории кровавой расправы над отцом Павлом — документальному свидетельству, которое приведено в статье майского номера «Новгородских епархиальных ведомостей». Вот о чём писала тогда газета: «Четверо интеллигентных молодых людей из бывших военнослужащих и один студент отправились из г. Устюжны в Петроград – первые для приискания занятий, а студент для специальных своих работ. Это были: возвратившийся из германского плена, израненный (16 ран) герой войны, георгиевский кавалер, поручик 4 Сибирского полка Александр Дмитриевич Моденский – 23 лет, устюженские уроженцы Александр Тюльпанов, Александр Примов Александр Яковцевский и студент Петроградского университета Николай Екатерининский – все в возрасте от 18 до 20 лет. Поехали они компанией, вследствие дороговизны поездки на лошадях. По дороге путешественники посетили родственника Моденскому и Тюльпанову священника с. Бельского о. Павла Кушникова. Проезжая отсюда к ночи через усадьбу Борки, они попросили ночлега в этой усадьбе, для чего им была отведена комната для рабочих. Но владелица усадьбы, не ознакомившись обстоятельно с личностями посетителей, встревожилась и послала за соседними крестьянами. Между тем молодежи сообщили, что за ними устроена охота. Не желая никого беспокоить, молодые люди поехали дальше, несмотря на ночное время, сбились с дороги, вымокли в реке Кобоже и заехали обсушиться в деревню Привороты. Здесь они были неожиданно арестованы местным населением. Причину ареста надо искать в слухах, ходивших в этой местности, что по деревням ездят конокрады и грабители, и слухи эти распущены были каким-то проезжим из Устюжны только что перед поездкой несчастных молодых людей. Арестованных свезли в с. Белые Кресты, где имеется Исполнительный комитет рабочих, солдатских икрестьянских депутатов и при нем небольшой отряд красной армии с соседнего завода, которые и приняли арестованных в свое заведение. В Устюжну же телеграфом сообщено об аресте, и отсюда Исполнительный комитет выслал 2-х своих членов для производства следствия и суда. Суд состоялся 21 февраля (ст. ст.). В нем приняло участие до 300 крестьян, а президиум состоял из местного исполнительного комитета с прибавкою 2-х делегатов от Устюжского исполнительного комитета. Первым было предъявлено обвинение в конокрадстве и ограблении, что сейчас же было отвергнуто как нелепое и ни на чем не основанное. Все присутствующие с эти согласились. Второе обвинение – в контрреволюционном направлении, выражающемся только в образе мыслей, а не деятельности, потому что для последней также не было оснований, вызвало резкое столкновение между обвиняемой и обвиняющей сторонами. Известия с места передают следующее. В сознании своих заслуг перед родиной и понесенных во время войны страданий, не вылечившийся еще от ран Александр Моденский обратился к народу с пылкой речью, в которой заклеймил своих обвинителей в уголовном прошлом и призвал народ к созданию власти из людей безупречных и самоотверженных деятелей для народной свободы и общего блага. Студент Екатерининский в такой же речи поддержал его. На решение народного суда был поставлен вопрос: расстрелять ли обвиняемых или отпустить на свободу. Народный суд, против 5 голосов президиума за расстрел, отвергнул первые обвинения, по поводу же обвинения вконтрреволюционном направлении и принадлежности к какому-то «белогвардейству» высказался так, что он – народ – не понимает, что такое «белогвардейство», а потому постановляет отправить этих молодых людей в Устюжну для рассмотрения этого обвинения в Уездном исполнительном комитете и, во всяком случае, не признает и не соглашается на смертную казнь их. Об этом был составлен протокол и подписан. Обвиняемые остались под арестом до отъезда. Но… к 10 часам утра 22 февраля все они оказались убитыми. Местные известия приписывают это злодеяние членам местного исполнительного комитета вместе с приезжими из Устюжны двумя членами; говорят также и о мучениях, которым подверглись арестованные на вторичном ночном допросе, произведенном только одними членами Исполнительного комитета вместе с приезжими, и указывают на кровь по стенам и на полу помещения, где допрашивали, говорят о простреленных ногах предварительно предания их смерти, об их ограблении. Убитые зарыты за деревней в одной яме. » А далее – там же, в статье, говорится о кровавом злодеянии, совершённом по отношению к священнику Павлу Кушникову (цитата): «22 февраля двое из участников этого злодеяния явились в село Бельское, арестовали священника Павла Кушникова, обвинили его в сокрытии оружия для «белогвардейцев», хотя при своем обыске ничего не нашли, и 23 февраля вывели за село к болоту, застрелили и тут же зарыли. Несмотря на усиленные мольбы родственников, тела убиенных и теперь еще не возвращены имдля погребения на кладбище по уставу Православной церкви», что является официально озвученной констатацией факта как совершившегося злодеяния. Жизнь отца Павла при его добрых делах являлась светом для мира и была примером для подражания. Такое действенное указание следования добродетели и пути Божию не могло не вооружить «ратников невидимых» на противление истине. Конечно же, понимал отец Павел, к чему может привести путь следования истине и каким может быть исход сего пути. «Открывать дела Божии славно», но и предостережение Спасителя: « Если Меня гнали, будут гнать и вас…» (Ин. 15: 20) — без сомнения, помнились отцом Павлом. И посему принятое им решение («если Богу угодно будет, чтобы отняли у меня жизнь…»), которое он высказал при личной встрече с Митрополитом Новгородским и Старорусским Арсением (Стадницким), было – по сути своей – осознанным выбором отца Павла. То, что священник Павел Кушников предполагал свою скорую мученическую кончину, совершал постепенное восхождение на свою Голгофу и был готов принять смерть за Христа, не вызывает никаких сомнений. Об этом жесвидетельствовал уже после смерти отца Павла митрополит Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий), председательствуя на заседании Всероссийского Поместного Собора, состоявшегося в Москве 27 марта/9 апреля 1918 года: «Мне очень грустно было получить сообщение о том, что убит в Новгородской епархиисвященник, тем более что отца Павла Кушникова я прекрасно знал. Он был на последнем съезде изаявил себя очень усердным деятелем. Он говорил о своих скорбях, говорил о том, что некоторыеиз прихожан, только временно живущие в приходе, потому что занимаются на фабрике, агитируют против него, подкапываются, и просил совета, что делать. Я сказал: «Мы все несем крест, и Вы несите крест». Он сказал: «Это соответствует моему направлению. Если Богу угодно будет, чтобы отняли у меня жизнь, прошу помолиться о мне». И я хоть тем счастлив, что могу помолиться о нем не один, а помолится со мной и весь Священный Собор».
Священномученик Павел Кушников, покорившись Промыслу Божию, достойно принял мученическую смерть, пав жертвой Красного террора, до конца оставшись верным своей священнической присяге, вверенной ему Богом пастве.
4 апреля 2019 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви было принято решение включить имя священника Павла Кушникова в Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской.
