Силина Е.А. Содержание подвига игумении Таисии (Солоповой).

Содержание подвига игумении Таисии (Солоповой).

Данная статья посвящена вопросу подвига игумении Таисии (Солоповой), настоятельницы Иоанно-Предтеченского женского монастыря. Безусловно, каждый подвижник сокровенно, в тайне от других творит свой подвиг, угождая Богу. Но все-таки попробуем приоткрыть эту завесу тайны и попытаемся понять, какие телесные и душевные подвиги во славу Христа Бога несла игумения Таисия (Солопова). Для этого обратимся к ее автобиографическим запискам, воспоминаниям современников о ней, переписке матушки с праведным Иоанном Кронштадтским, «Письмам игумении Таисии к новоначальным инокиням».

Содержание подвига преподобных, т.е. подобных Богу,  выражено в общей службе преподобным: «Законом и молитвою и постом всегда претерпевасте, в бесстрастие и одеястеся, плотский разум смиривше крепостию Святаго Духа»[1]. Здесь указаны два главных делания подвижника: телесное делание (пост) и душевное делание (исполнение евангельских заповедей и молитва).

В данной статье мы попытаемся рассмотреть: соответствуют ли труды игумении Таисии (Солоповой) содержанию подвига преподобных.

Часто игумения Таисия упрекала себя, что «с этими строительными и вообще начальственными заботами и трудами не имею молитвы, ни поста, ни подвигов монашеских». Услышав такие слова, святой праведный Иоанн Кронштадтский сказал ей в ответ: «Подвиги твои не для твоей одной души, а для общего блага, потому что они и велики, и выше частных, собственно для себя. Что же касается поста, ты лжешь сама на себя: ведь пища твоя скудная, простая, а совсем не вкушать невозможно трудящемуся»[2].

О своем несении подвигов и трудов ради Царствия Небесного игумения Таисия вскользь оговаривается в беседе с праведным Иоанном Кронштадским: «При такой мысли о близости единения Бога с человеком невольно прихожу к вопросу: к чему же такие наши подвиги, лишения, труды ради Царствия небесного, если оно, как и дарующий его Бог, есть только любовь, мир и радость? Тысячи древних подвижников сияли подвигами; и нам, нынешним монахам, предписываются подвиги…. Подвиги изнуряют, убивают, гнетут…»[3].

Свидетельством того, что игумения Таисия скрывала от окружающих свои добрые дела является ее вопрос к праведному Иоанну Кронштадтскому: «как понимать заповедь о «добрых делах?» их ведь необходимо утаивать?»[4].

О благоразумном подходе игумении Таисии к несению подвигов монашеской жизни говорит составленный ей Устав Леушинского монастыря,  в котором она оберегала новоначальных инокинь от непосильных подвигов, отмечая, что «ревность не по разуму» может иметь печальные последствия и «прелесть».[5] «Надо строго соблюдать, чтобы ни одна сестра не налагала на себя никакого даже самомалейшего подвига без благословения Настоятельницы, а сей последней, для большего спокойствия своей совести, не мешает посоветоваться с духовником или с каким-либо опытным духовным лицом»[6].

Обратимся к имеющимся у нас документам и посмотрим, имеются ли в них  свидетельства телесного и душевного подвига игумении Таисии.

Основные составляющие  телесного подвига: пост, поклоны, труды по послушанию, рукоделие.

1.Пост. О том, что подвиг поста был присущ матушке с детства имеются свидетельства в ее автобиографических записках и воспоминаниях  однокурсницы.

«Мне же все хотелось молиться, поститься, а когда случалось мне по молодости или по чужим наветам отвлечься от этих моих правил, то я пугалась этого, как большого греха и удваивала пост и молитву. …В течение Великого поста нам давали постный стол лишь на тех неделях, когда говели воспитанницы, то есть на первой, четвертой и седьмой, на остальных неделях— только в среды и пятницы. Иные воспитанницы старшего отделения (в числе их и я) брали на себя решимость соблюдать пост в течение всех семи недель, причем приходилось нам довольствоваться иногда в течение нескольких дней, вместо обеда и ужина, одним черным хлебом, причем требовалось сохранять это в строгой тайне от надзирательниц…[7]

Об отношении матушки к посту красноречиво свидетельствуют составленный ей для Леушинской обители Устав и ее Письма к новоначальным инокиням.

О благоразумном отношении игумении Таисии к посту говорит Устав Леушинского монастыря, в котором нет предписаний относительно соблюдения сурового поста. Наоборот, показаны отрицательные стороны слишком строго поста (его изнурительность и непосильность, неудобоисполнимость для читающих и поющих, введение во грех: «Не выдерживая такого лишения, инокини готовят себе пищу по кельям; отсюда происходит троякий грех: 1-й ропота, 2-й нарушения устава и 3-й -тайноядения»[8]).  Подобно преподобному Иоанну Лествичнику, говорившему о себе: ««Я не постился и не предавался усиленному ночному бдению, не лежал на земле, но смирялся…», матушка по указанию своего духовного отца архимандрита Лаврентия, настоятеля Валдайского Иверского монастыря («никакого особенного поста на себя не налагай[9]»), послушно уклонялась от каких-то особых подвигов, вкушала умеренно. Об этом среднем пути свидетельствует и составленный ей Устав. В частности, о посте в нем говорится: «желательно бы, чтобы пост никогда не налагался на сестер, особенно новоначальных, слишком изнурительный и непосильный; ибо это соделает его уже не постом произвольным и усердным, а невольным голодованием, изнурением сил ближнего, ввергающим его в ропот и даже ожесточнние. И пост, как и все в общежитии, должно созидаться на одном основании – любви»[10].

В «Письмах к новоначальным инокиням» игумения Таисия отмечает, что пост и воздержание являются неотъемлемой стороной иночества, при этом матушка в пример приводит иноков древних времен, вкушающих хлеба в меру, и напоминает, что все лишения инок несет с целью угождения Богу.[11]

2. Поклоны. Другой неотъемлемой составляющей телесного подвига являются поклоны. О приверженности матушки к поклонам с самого детства говорит свидетельство однокурсницы по Павловскому институту благородных девиц: «Классная дама ушла, перессорившимся девочкам ничего не оставалось, как спать, в дортуаре скоро настала полная тишина. Только Салопова била поклоны, стоя у кровати на голом полу босиком, в одной рубашке…»[12].

Об отношении матушки к поклонам, понимании ею необходимости их при молитве, и исполнении ею их самой косвенно говорит ее предписание в Уставе Леушинского монастыря относительно Иисусовой молитвы с поклонами: «Для лучшего навыка к Иисусовой молитве и для полнейшего ознакомления со всеми видами ее полезно новоначальным да и всем сестрам собираться по вечерам перед сном в Церковь с четками в руках и одной, более в сем имеющей навык, став впереди всех отдельно, признося вслух громко и отчетливо Иисусову молитву, «творить метание», т.е. поясные поклоны, а на большом узелке – земной поклон… Таким образом все стоящие позади сестры, взирая на предстоящую перед ними сестру, подражают ей в метаниях и в поклонах, а молитву Иисусову, произносимую ею во услышание, повторяют тайно, внутренне»[13].

3.Труды по послушанию. Об исполнении всевозможных трудов по послушанию игуменией Таисией свидетельствуют ее автобиографические записки, в которых изложен ее монашеский путь. Так, например, о выполнении различных монастырских послушаний в Тихвинском Введенском монастыре матушка сообщает следующее: «Одевшись в монастырскую рясу, я стала совершенно “послушницей”, а потому и стала разделять все монастырские послушания, то есть общественные обязанности и службы. Прежде всего меня поставили на клирос – петь и читать в церкви, а затем заставили делать и всякое случавшееся дело, не спрашивая, конечно, могу ли я, умею ли, способна ли, в силах ли и т. под,, одно слово: «послушание не рассуждает», «не прекословит»; велели — делай, сказав: «благословите». Если испортишь, — и поплатишься, а все же останешься виновным. Приходилось мне, например, исполнять чередное послушание: мыть посуду после обеда сестер (то есть после трапезы). Казалось бы, чего легче этого дела? Однако, окончив свою неделю череды, я не находила покоя рукам, до крови изъеденным горячим щелоком, в котором приходилось им непривычно купаться, пока не вымоют до 200 тарелок, столько же блюд и столько же ложек; долго не могла я приняться ни за какую работу, потому что кожа лепестками сходила с рук, все зацеплялось, не спорилось, не говоря уже о боли, о которой если упомянешь, то ряд насмешек и колкостей посыплется на тебя: «вот так послушница-труженица, посуды не вымыть!» Первое лето мне, как новоначальной, необходимо было исполнять все и общественные полевые работы: я ходила в огороды полоть, поливать, прогребать, ходила на сенокос и на жниву, и всюду, куда посылали. Само собой разумеется, что работала я очень плохо, тем не менее, работала почти до вечерни, незадолго до которой приходила домой, чтобы приготовить старице и сожительнице самовар, что лежало на моей обязанности, как младшей в келье, когда келейница наша была занята на более еще трудных послушаниях, иногда и далеко от обители»[14].

При этом игумения Таисия пишет и о трудностях, с которыми она сталкивалась, о том бескровном мученичестве, которое она испытывала в первые годы своего монашеского искуса: «Мне было легче в церкви, как, бывало, выплачешь в молитве пред Богом все свое горюшко, а его было немало. В келье тоже не совсем хорошо мне было; сожительница моя, барышня М.Л., бывшая старше меня не более как года на два, как по возрасту, так и по времени поступления в монастырь, видела во мне всегда свою конкурентку во всех отношениях; на клиросе мы стояли вместе, но в этом случае мне отдавали преимущество; в остальном мы еще не могли равняться, так как я была еще на «искусе» первого года, но все же она не питала ко мне дружественных отношений, чего я не могла не чувствовать. Мне было всесторонне трудно; враг, как бы пользуясь таким грустным состоянием души, наводил на меня еще иногда сильную тоску по матери, живо рисуя картину ее страданий и слез.».[15]

О понимании игуменией Таисией значения послушания в монастырских работах для стяжания смирения, терпения, учения монашескому самоотвержению читаем в Записках игумении Таисии: «Между тем давно уже миновал первый год моей жизни в монастыре, а с ним миновал и искус мой в тяжелых, так называемых, «черных» работах, чему, по тогдашним правилам монастыря, все новоначальные, какого бы рода и воспитания они ни были, должны были подвергаться ради учения их монашескому самоотвержению в терпении и смирении. Около того времени в городе Тихвине не было ни одного женского учебного заведения; некоторые из граждан обратились к матушке игумений с просьбой — поучить их детей в монастыре подготовительно для поступления в столичные учебные заведения, так как в монастыре из числа сестер были и окончившие курс наук. Матушке игумений пришло на мысль поручить это дело мне, как по всему мне подходящее. И вот вместо всякого другого «послушания» (кроме клиросного, которому я всю жизнь служу неизменно), я сделалась учительницей»[16].

Итак, телесный подвиг  присутствовал в жизни игумении Таисии.

Как известно, телесный подвиг приводит в благоустройство душу инока, приучает к постоянному благоговению и наблюдению над собою, делает способным к душевному деланию.[17] Глядя на жизнь игумении Таисии, мы видим, что своим телесным подвигом (постом, поклонами, трудами, которым она предавалась, угождая Богу с самого детства) она подготовила себя к душевному деланию, (коим занялась уже в иноческом чине), которое очистило ее душу и сердце, дабы она соделалась храмом Божиим.

Теперь обратимся к душевному подвигу, основными составляющими которого являются: изучение и исполнение евангельских заповедей и творений святых отцов, молитва, смирение, любовь к ближнему, борьба со страстями, проведение трезвенной, внимательной жизни, богомыслие, памятование о смерти, терпение скорбей, покаяние[18]. Как известно, душевное делание наполняет подвижника дарами Святого Духа, возводит его к богоподобию.[19]

1.Изучение евангельских заповедей. Как известно, игумения Таисия настолько любила Евангелие, что выучила его наизусть. «Самая любимая моя и самая дорогая книга была святое Евангелие; в его словах я чувствовала не только сладость и утешение души, но и какую-то потребность ежеминутного неразлучного с ним пребывания, а так как это было неудобно и невозможно, то я принялась изучать его наизусть. Благодаря моей памяти, это мне было вовсе не трудно, и я скоро заучила на память славянским текстом слово в слово все евангельские события и учения у тех Евангелистов, где они излагались подробнее.»[20]

В чтении Евангелия игумения Таисия находила для себя подкрепление, вразумление: «Главное подкрепление нахожу я в частом приобщении Святых Таин; в чтении Евангелия, которое, право, иногда отвечает на мои мыли и дает вразумление»[21].

Понимая необходимость постоянного изучения Евангелия, игумения Таисия в составленном ей Уставе Леушинского монастыря,  сделала относительно Евангелия следующие предписания: «Евангелие обязан знать почти наизусть всякий христианин…Оно есть основа всей православной веры и всей жизни христианской. Оно должно быть настольной книгою каждой общежительницы, в каковую книгу она могла бы заглядывать во всякую свободную минуту, при всяком удобном случае и хотя однажды в день исключительно посвятить несколько времени чтению Его, со всяким благоговением и глубоким вниманием, чтобы из него, как из источника «воды живыя», почерпнуть оживотворяющую и прохлаждающую влагу в подкрепление и обновление души. Время для келейного прочтения Евангелия, т.е. разумею чтения, обязательного или положенного в виде правила, самое лучшее – утром, когда еще свежи все чувства и мысли, не обременены усталостию и внешние чувства, что тоже немало благоприятствует бодрому и внимательному чтению»[22].

2.Исполнение евангельских заповедей. В Евангелии содержатся слова Христа о монашеском пути спасения: «всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29). Здесь мы видим, что монашество есть проявление желания всецело посвятить себя на служение Богу. «…если  же хочешь войти в жизнь (вечную), соблюди заповеди…если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19: 17, 21).  Игумения Таисия последовала по этому пути, оставив родных и близких, посвятив себя служению Богу.

В духовном портрете игумении Таисии можно выделить следующие черты: всецелая преданность воле и Промыслу Божию, любовь к Богу и ближним, смирение, нищелюбие.

Жизнь игумении Таисии являет нам образец исполнения евангельских заповедей милосердия, любви к ближним, благотворительности. Игумения Таисия питала нищих, заботилась о сиротах, прощала своих врагов и гонителей.

При Леушинском монастыре существовала богадельня для престарелых сестер[23]. В Леушинский монастырь принимались сироты, женщины с  физическими и умственными недостаткам. При обители имелось несколько гостиниц, значительная часть помещений в которых была отведена для нищих и убогих, которые жили бесплатно и питались от монастырского стола. В устроенном игумений Таисией при монастыре  женском училище, обучались и содержались за монастырские средства дети-сироты, при этом обитель брала на себя обязанности по дальнейшему их трудоустройству.

Отмечая любовь к ближнему, милосердие и сострадательность матушки, протоиерей Николай Шиловский в слове, сказанном во время литургии 6 января 1915 года, в день отпевания настоятельницы Леушинского монастыря игумении Таисии, произнес такие слова: «…Ты при жизни всех учила, как нужно жить в Боге и для Бога, как нужно самоотверженно служить ближнему своему; ты часто, забывая нищету и бедноту свою, делилась последним, что имела с бедняком и неимущим. Ты не могла равнодушно посмотреть на слезы ближних своих; ты не однажды протягивала руку помощи и врагам своим»[24].

3. Терпение скорбей. О терпении скорбей есть множество упоминаний в Записках игумении Таисии. Приведем несколько из них. «Однако враг, не терпящий мира и спокойствия между людьми, не замедлил и тут своими кознями; он научил послушавших его людей взвести против меня сильные клеветы, вследствие которых я, как безвинно страдавшая, совершенно пала духом, а другие пришли в сильное смущение. Целый месяц, однако, длилось это недоразумение и скорбь, подробностей чего я не нахожу нужным описывать; но наконец дело выяснилось: моя неповинность восторжествовала вполне, клеветники уличены и постыждены. Упоминаю здесь об этом лишь с целью сообщить и еще о путях промысла Божия, дивно вразумляющего и подкрепляющего работающих Ему от чистого сердца. Во время этой восставшей на меня бури, я сильно падала духом; не только самая клевета и скорбь подавляли меня (против этого я имела еще врачевство, сознание, что без сего не обойтись желающему идти крестным путем), но меня сильно смущала мысль, отчего начальники духовные так недальнозорки, что не могут отличить правду от лжи, отчего так скоро они склоняются попирать то, перед чем так еще не задолго они сами умилялись и к чему относились с уважением. Я задалась вопросом: «Где же искать правды, если ее нет в представителях ее?» Горе мое было так велико, что подавляло во мне всякое рассуждение и даже здравое сознание того, что и начальники наши — такие же люди, и прозорливства, присущего святым, мы не имеем права от них требовать. Не скрою и того, что от сильного смущения я потеряла даже усердие к молитве. Когда в келье я становилась в своем уголке для совершения ее, то происходило со мной одно из двух: или, осенив себя крестным знамением, я в сильных рыданиях падала ниц, и тогда состояние души моей походило не на молитвенное, а на какое-то подавленное; или же, иногда, сряду восставал передо мной вопрос: «Где же правда, где защита невинных, где внимающие их слезам?» И чтобы не дать воли таким расстроенным мыслям, я скорее ложилась спать. Но спалось ли мне? И так прошел целый месяц, если не более. Но вот наконец миновала буря: возвратилась мне всеобщая ласка, любовь, сочувствие, все познали, что гнали меня напрасно, что одна злая зависть хотела погубить меня и т.д. Но душа моя, глубоко потрясенная, не могла успокоиться. Вместо прежней моей общительности, простоты, веселости, я стала недоверчивой, печальной, подозрительной. Я не могла не сознавать, на опыте то изведав, что эта любовь и ласки так же скоро могут смениться злобой и ядовитыми насмешками, как скоро сменяются час за часом.».[25]

Вот как матушка пишет о скорбях, переносимых ей в должности казначеи Званско-Знаменского монастыря: «я всегда старалась быть не только исполнительной в своих обязанностях, но нередко делала и выше своих сил и обязанностей; так, например, подметив, что она старается отстранить меня от исполнения прямых обязанностей казначеи, я старалась в угождение ей исполнять самые черные и вовсе незнакомые мне работы: бывало, надену рабочие сапоги, подпояшусь по рабочему кафтану веревкой и поеду или пойду в лес с работниками для надзора за рубкой проданных им бревен; иногда в течение целого дня принимаю на берегу реки Волхова дрова, проданные монастырем, или сижу в кирпичном сарае при укладке кирпича рабочими и т.п. Но и при этих самоотверженных трудах я не была лишена самых колких и едких оскорблений со стороны матери-игумений: когда по принятии дров или леса, или кирпича, или чего-либо, я приходила к ней с отчетом и за расчетом мужиков, то, прежде чем выдать деньги, она посылала работника монастырского проверить мою приемку. Между тем, я говорю перед Богом, что делала все по совести чисто и честно.

Нередко она посылала меня и за сбором на месяц или на известное время в разные города, преимущественно же в Петербург. Когда мне Господь посылал хороший сбор, и я привозила ей многое, то она решительно всегда говорила мне, что я это сделала, то есть потрудилась, не ради Бога, то есть не ради послушания и усердия к делу, а просто «из тщеславия», для похвальбы. Когда же случалось привозить поменьше, то беда моя была еще больше. … Вообще, горькую чашу пила я в этой должности — казначеи; нередко боялась я вовсе лишиться рассудка, когда, углубившись в суть всего настоящего, не понимала причины или цели всех неправд человеческих и ужасавших меня поступков.»[26]

Множество скорбей игумения Таисия испытала при благоустройстве Леушинской обители. Вот как сама матушка в своих автобиографических записках вспоминает об этом: «я не могла не сознать свою немощь для такого великого дела, как устройство обители, при всех противовстречающихся тому обстоятельствах, ибо, кроме еще всех неприятностей, и материальных средств у общины не было ни гроша, и я решилась во что бы то ни стало удалиться из обители, объяснив все откровенно митрополиту, и просить его об увольнении. Исхода иного я не видела; крест, выпавший на мою долю, ощущался непосильным; извилины и происки хитрости противников на мою прямую, открытую душу влияли неотразимыми ударами; я ужасалась, скорбела, и, наконец, выбилась из сил; решимость моя оставить обитель была бесповоротна, и я лишь выжидала случая, как бы за каким-либо предлогом уехать из обители и уж больше не вернуться[27]

Как известно, явление игумении Таисии Пресвятой Богородицы, обещавшей хранить обитель, укрепило матушку и она «решилась все терпеть и трудиться для пользы святой обители, хотя бы и умереть пришлось для сего, но самовольно не оставлять обители и стараться упорядочить и облагоустроить ее с помощью Самой Владычицы»[28].

4. Молитва. Те наставления, которые игумения Таисия дает в Письмах новоначальным инокиням, Уставе Леушинского монастыря («О молитве Иисусовой»[29]) являются свидетельством того пути, который матушка прошла сама, а также подтверждением ее  старческого руководства. Здесь (в письме, посвященном молитве внутренней (умной), тайно в сердце совершаемой[30]) мы видим  прикровенное указание на ее молитвенный подвиг.

В автобиографических записках игумения Таисия упоминает о своих занятиях молитвой, в том числе, внутренной (по совету и под заочным руководством (состоящем в переписке) архимандрита Лаврения) в келье Тихвинского Введенского монастыря: «По его совету я начала заниматься изучением наизусть канонов: покаянного, молебного Богоматери, не употребляемых в числе «монашеских правил», так как эти последние я, от навыка, давно уже затвердила, благодаря хорошей памяти. В этой келейке я впервые сподобилась вкусить во время молитвы нечто подобное тому, как видела у матери Феоктисты[31], подробности о чем, впрочем, умолчу»[32].

О том, что матушка достигла  высоты созерцательной молитвы  есть упоминание в ее беседах с духовным отцом, праведным Иоанном Кронштадтским в 1891 г.: «Игумения Таисия. Иногда, Батюшка, я действительно молюсь всем существом, точно бы я  стояла пред лицом Самого Господа. Все существо мое исчезает в молитве, и сладка и горяча бывает молитва та. Но это бывает не часто; да я  и не допускаю себе иногда такового состояния; боюсь, чтобы не прельстил меня враг такою молитвою, как неискусную, еще не могущую понести высоты ее; это – дело преуспевших более меня в духовной жизни. Ведь я почти все аскетические книги перечитала, и все подвижники предостерегают новоначальных, неискусных, таких, как я, от созерцательной молитвы; то есть ее необходимо достигать, но с осторожностью, как высшего дара Божия. Отец Иоанн. Что же и я тебе говорю: «будь мудра, осторожна»; но избегать созерцательной молитвы не следует. Такая молитва есть посещение благодати Божией, ее надо усиленно просить и дорожить ею, а не избегать ни по какой причине. Враг не любит такой молитвы, вот он и пугает тебя…».[33]

Праведный Иоанн Кронштадтский  просил игумению Таисию молиться за него, отмечая при этом, что «твоя молитва имеет дерзновение».[34]

5. Богомыслие. Осознание тайн веры. Игумения Таисия, как выражался о ней праведный Иоанн Кронштадтский, была человеком духовным, упражняющимся в предметах веры, сознающим тайны веры[35]. В своих беседах с ним она свободно изъясняла богословскую точку зрения на различные вопросы христианской веры, например, тайну Святой Троицы.[36]

«Я нахожу, что тайны веры доступны пониманию, не скажу – ума, а – души и сердца. Не слепо, не безотчетно я верую, а сознательно, понимая – во что, почему и как верую».[37]

По мнению игумении Таисии, изложенным в ее «Письмах новоначальным инокиням» богомыслие и молитва являются обязанностью инока.[38]

Игумения Таисия не только сама пребывала в богомыслии, но также стремилась,  чтобы ум вверенных ее руководству инокинь во время рукоделий не оставался праздным. Поэтому матушка Таисия в Леушинском уставе во время рукоделий предписывает  читать святоотеческие книги аскетического содержания.[39]

6. Духовная брань. О приобретенном игуменией Таисией опыте в духовной брани говорят ее наставления, изложенные в письмах к новоначальным инокиням, а также беседы с праведным Иоанном Кронштадтским. Например, данный отрывок: «Однажды я сказала Батюшке, что иногда подвергаюсь сильнейшему духовному искушению, которое изобразить словом не могу; это как бы уныние, но в самой ужасной степени, едва не отчаяние, — точно туча черная нависнет над головою и точно нет из-под нее выхода; все представляется так мрачно, так тяжко на душе, что я называю это искушение «адским», и если бы оно было продолжительно, то причинило бы смерть или исступление. Батюшка отвечал: Это искушение попускается более сильным, более опытным в духовной брани. Его наносит тебе враг, потому что видит, что подвиги твои подходят к концу, что тебе готовится воздаяние на небе, и хочет сильным толчком сразить тебя и лишить тебя венца. …».[40]

Косвенным указанием на то, что игумения Таисия вела борьбу с лукавыми духами, говорит фрагмент ее автобиографических записок, в котором говорится о том, как она с помощью крестного знамения  прогоняла выглядывающего из сеней в келью диавола[41].

О том, что матушка имеет опыт борьбы со злыми духами, уловками диавола, говорят ее письма к новоначальным инокиням, в которых, она учит молодых инокинь избегать вражьих сетей: «Юная и неопытная инокиня легко поддается этой удочке врага, которою он так искусно уловляет ее в свои сети; ее душевное око, не просвещенное светом духовного разумения, не прозревает еще той глубины греховной, в которую влечет ее чрез это диавол, не подозревает, что, раз запутавшись в этих се¬тях, она может погибнуть безвозвратно[42]

Итак, как видим, игумения Таисия несла  трудности и тяготы душевного подвига.

Безусловно, по письмам и запискам игумении Таисии, воспоминаниям о ней современников, невозможно совершенно раскрыть  тайну ее внутренней жизни. О высоте жизни матушки можно судить по ее плодам  (смирению, любви к ближнему),  и по дарам, полученным ею от Господа: даре созерцательной молитвы, даре слова, даре рассудительности, бесстрастии.

Духовные плоды матушки нашли свое выражение в её широкой и продуктивной деятельности по строительству храмов, устройству монастырей, созданию церковных школ, воспитанию монахинь, из которых потом вышла целая плеяда  настоятельниц — игумений и пр.

О даре слова говорят  многочисленные сочинения игумении Таисии, ее письма, стихотворения. Как выразился праведный Иоанн Кронштадтский:  «Ты, по слову Господню, из глубины благого сердца своего износишь благое слово, потому что душа твоя полна благими чувствами. Это – твое духовное богатство, которым были богаты все нетленные подвижницы»[43].

О том, что игумения Таисия была преисполнена благодати Божией, не раз упоминают ее современники. Например, праведный Иоанн Кронштадтский. Он называет матушку благодатной[44], боголюбивой и боголюбезной[45], ее письма матерински добрыми и умными[46], преисполненными Христовой любви возлюбленного ученика Христова[47].

Существует множество свидетельств  (и в наше время) того, что благодать Божия через сочинения игумении Таисии укрепляла, утешала, вразумляла читателей.

Другим даром игумении Таисии являлось ее бесстарстие. В одной из бесед с праведным Иоанном Кронштадским игумения Таисия призналась ему: «Не знаю, родной Батюшка, может быть, я и ошибаюсь, но часто проверяя свое сердце, я не нахожу в нем пристрастия ни к чему земному. Не могу не осознавать, не ощущать, что мне как бы отвлеченно от земного живется, лишь по обязанности принимаешь во всем участие и вращаешься всюду. Отец Иоанн. Благодари Господа, что Он даровал тебе это бесстрастие. Это – не твое. Только Его святая сила может держать так человека».[48]

О том, что игумения  Таисия несла не только монашеский подвиг, но  подвиг апостольский, говорят ее миссионерские труды несения в мир Евангельского учения. Она радела о духовном просвещении не только вверенных ее руководству сестер, но и всех окружающих. Об этом свидетельствуют созданные ею церковно-приходская и  Леушинская учительская школа, которую праведный Иоанн Кронштадтский называл «верным рассадником религиозного просвещения»[49], а также  ее активная храмостроительная деятельность.

Глубину  подвига игумении Таисии, ее бескровное мученичество, которое, как известно является неотъемлемой частью монашеского подвига, подвига преподобных, выражают слова праведного Иоанна Кронштадтского, обращенные к ней:  «Ты призвана пасти свое малое стадо девственниц, избранных Господом на житие иноческое; не считай это дело маловажным или меньшим тех добродетелей и подвигов, какие ты могла бы понести в уединении, спасая лишь свою душу. Ты теперь не имеешь покоя ради служения ближним; твои труды, заботы и скорби – скорби и страдания мученицы, ибо ты распинаешься за всех по любви к Богу и ближним, а что выше этого?»[50]

 

 

[1] Минея Общая. Служба преподобным. Утреня. Канон. Песнь 5.

[2] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 143.

[3] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 149.

[4] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 150.

[5] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Устав Леушинского монастыря. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 245.

[6] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Устав Леушинского монастыря. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 245-246.

[7] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии. III. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006.  С.25-26.

[8] Сочинения игумении Таисии (Солоповой).  Устав Леушинского монастыря. О постах. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006.  С.250.

[9] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии. X. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006.  С.55.

[10] Сочинения игумении Таисии (Солоповой).  Устав Леушинского монастыря. О постах. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006.  С.251.

[11] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Письма игумении Таисии к новоначальной инокине о главнейших обязанностях  иноческой жизни. Письмо восьмое. Об излишних попечениях вообще, как не соответствующих духу иночества. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. С. 213.

[12] Лухманова Н.А. Девочки. Воспоминания из институтской жизни. Санкт-Петербург, Издание Павловской гимназии и Леушинского подворья, 2015. С.46.

[13] Сочинения игумении Таисии (Солоповой).  Устав Леушинского монастыря.  М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006.  С.248.

[14] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XII. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C.59-60.

[15] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XII. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 60.

[16] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XIV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 64.

[17] Никулина Е.Н. Агиология. М., Издательство ПСТГУ, 2017. С. 170.

[18] Никулина Е.Н. Агиология. М., Издательство ПСТГУ, 2017. С. 171.

[19] Никулина Е.Н. Агиология. М., Издательство ПСТГУ, 2017. С. 171.

[20] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  IV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 28.

[21] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 148-149.

[22] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Устав Леушинского монастыря. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 243.

[23] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том II. Историческое описание Иоанно-Предтеченского Леушинского женского монастыря. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017 г. С. 117.

[24] Памяти игумении Таисии. Слово, сказанное 6 января, в день отпевания настоятельницы  Леушинского монастыря игумении Таисии, во время литургии, протоиереем Николаем Шиловским, бывшим о.заведующим Леушинской учительской школы//Новгородские епархиальные ведомости. – 1915 г. — №7. С. 258-259

[25] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XIV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 65-66.

[26] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XIV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 100-101.

[27] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XXV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 103.

[28] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XXV. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 104.

[29] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Устав Леушинского монастыря. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 247-249.

[30] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Письма игумении Таисии к новоначальной инокине. Письмо тринадцатое. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 226-230.

[31] Игумения Таисия была свидетельницей высокой, содержательной молитвы старицы Феоктисты, описание которой содержится в ее автобиографических записках: Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XIII. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 63-64.

[32] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии.  XVI. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 72.

[33] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 140-141.

[34] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 143.

[35] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 147.

[36] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 147.

[37] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 147.

[38] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Письма игумении Таисии к новоначальной инокине. Письмо тринадцатое. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 227.

[39] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Устав Леушинского монастыря. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 245.

[40] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 152-153.

[41] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Записки игумении Таисии. XIII. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 62.

[42] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Письма игумении Таисии к новоначальной инокине о главнейших обязанностях иноческой жизни. Письмо пятое. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 203.

[43] Письма о. протоиерея Иоанна к настоятельнице Иоанно-Предтеченского Леушинского первоклассного монастыря игумении Таисии. Письмо 137. 16 января 1907 г. СПб.; Синодальная типография, 1909. С. 90.

[44] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том I. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017. С. 401.

[45] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том I. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017. С. 383.

[46] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том I. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017. С. 385.

[47] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том I. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017. С. 382.

[48] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 148.

[49] Игумения Таисия (Солопова). Собрание сочинений в трех томах. Том I. СПб., Общество памяти игумении Таисии, 2017. С. 322.

[50] Сочинения игумении Таисии (Солоповой). Беседы отца Иоанна Кронштадтского с игуменией Таисией. М., Издательский центр «Вентана-Граф», 2006. C. 152.