Иеромонах Мартирий, настоятель Филиппо-Ирапской пустыни.

Родился около 1772 года в Грузии. Предположительно происходил из грузинского царского рода Багратиони, но отверг свое знатное происхождение и принял монашество.

26 октября 1824 года назначен настоятелем Филиппо-Ирапской пустыни, которой управлял до своей кончины, наступившей в 1850 году. При отце Мартирии Троицкий собор был подвергнут значи тельным изменениям — к южной стороне были пристроены риз­ ница и диаконник, а с северной — придел во имя преподобного Филиппа.

Отличался многими духовными дарами.

Похоронен на монастырском кладбище близ Казанского храма.

Отрывок из «Воспоминаний русских крестьян XVIII — первой половины XIX века»:

«Пред иконою Богоматери без Мартирия казалась какая-то пустота. Вспоминая теперь через полвека это событие, мне так и лезут в голову две строфы не так давно читанного мной и весьма меня поразившего стихотворения: «Кого-то нет, кого-то жаль, о ком-то сердце мчится в даль…»83. Образной старец, свергнувший через свое наушничество Мартирия, хотя и хорошей жизни, был любимец только архимандрита Илариона, но не публики; никто не был расположен к нему по его важной и горделивой обстановке. Не видно стало более около иконы ни детей, ни простолюдинов-богомольцев, ни нуждающихся, которыми был окружен Мартирий почти всегда. Молебны Богоматери стали петь только во время заутрени, обедни и вечерни; в другое время церкви не отпирали. У Мартирия было не так; у него не было определенного времени; желающие удовлетворялись во всякое время: рано утром, днем и поздно вечером, после вечерни, были частые посещения богомольцев; а так как город лежал на тракту, то богомольцы, проезжающие часто и не вовремя, заявляли Мартирию о желании поклониться иконе Богоматери, вследствие этого колокол, привешенный при входе в соборный храм, где находится икона Богоматери, гудел почти беспрерывно во всякое время дня зимой и летом. Тогда этим колоколом только один образной иеромонах имел право звать на службу иеромонахов; звон был различный: по одному шли монахи немедленно служить простой молебен, по другому звону шли другие очередные монахи служить соборный молебен, и все это при Мартирии исполнялось скоро и усердно; каждый очередной спешил и старался заслужить внимание Мартирия своею поспешностью. Это, быть может, было и потому, что от послушника до иеромонаха все были у Mapтирия на особом окладе, независимо от получаемого дохода от обители. Эти небольшие сравнительно подарки и поощряли иноков. Главный огород наш был подле монастыря; звон Мартириева колокола (так все звали этот колокол) до того был мне знаком, что я знал по звону, каких служителей Мартирий требовал к себе. Отпевши молебен, монах уходил немедленно в келью до нового требования; подарки же Мартирия монахам состояли в снабжении их безвозвратно деньгами и чайной провизией; чай обитель раздавала скудно. Скажу к слову, я не слыхивал, чтобы у Мартирия просили, а скорее, он сам предупреждал эти просьбы. Между столпом церковным, на котором стояла икона Богоматери, в южной стене устроены были выдвижные ящики; это были неистощимые всякой всячины магазины Мартирия; тут у южной стены, близ этих магазинов, был обычай стоять детям и богомольцам. Мартирий знал, что кому надо, и давал, не ожидая прошения, и не терпел, чтобы его благодарили, а он требовал, чтобы каждый брал его подарок как свою собственность и скорее уходил. Прозорливость Мартирия была на диво всем; часто приходили ко мне на огород с печатями для выдачи муки: у иного бедняка оборванца была одна печать, а у хорошо одетого три; проверяя же иногда действия Мартирия по сему поводу, я невольно сознавался, что Мартирий был прав. С отсутствием затем Мартирия из Тихвинского монастыря в Филиппо-Ирапскую пустынь и в обители все изменилось: явились у монахов небрежность и грубость, а падение нравов сделалось полное, и недавно святые иноки сделались притчею во языцех. Уже спустя несколько времени, во время лета, проездом из Питера, Мартирий на пути своем в Филиппо-Ирапскую пустынь посетил Тихвинский монастырь. Архимандрит Иларион принял его радушно и на время пребывания его в монастыре поместил его в своих настоятельских кельях; оттуда он посетил и нас на огороде и в это время рассказывал о производстве своем в игумны Филиппо-Ирапской пустыни. Это произошло следующим образом. Раз в Александро-Невской лавре у петербургского митрополита Серафима84 находился московский митрополит Филарет. Во время их беседы митрополиту Серафиму подали пакет, в котором было извещение о смерти настоятеля Филиппо-Ирапской пустыни. Прочитав бумагу, митрополит сказал о содержании ее и своему гостю и при этом прибавил, что обитель совершенно упала и в недалеком будущем может нарушиться и что для поддержания монастыря непременно надо послать настоятелем достойного и опытного человека и что такой человек На примете у него есть. «А у меня есть два, — ответил ему преосвященный московский, — а в Троице Сам Бог почивает, решил митрополит; метнем в них жребий, кого из них изберет себе преподобный Филипп Ирапский: моего или кого из твоих, тому и быть». Сказано — сделано. Метнули жребий, который и пал на Мартирия; тут же оба святителя и утвердили его настоятелем пустыни. Указ при письме за подписью двух митрополитов был немедленно послан Мартирию в Тихвинский монастырь: эта неожиданность смутила и опечалила его; у него не было и мысли оставить когда-либо обитель Богоматери, где уповал он кончить и жизнь свою, и только письмо обоих владык убедило его не противиться Провидению, но повиноваться ему беспрекословно. С великими слезами оставил он Тихвинскую обитель и братию, которая тоже долго поминала своего собрата. Спутником ему изъявил желание ехать брат казначея Флавиана, по имени Даниил, бывший в послушании у Мартирия. По приезде в Филиппо-Ирапскую пустынь, Мартирий нашел ее в полном смысле слова пустыней, стоящей среди дремучего леса, с оградой, поставленной в тын (т.е. не толстого леса деревья плотно друг к другу стояли стоймя); среди этой ограды одиноко стояла каменная соборная церковь, где почивали мощи преподобного Филиппа Ирапского; вокруг нее там и сям были разбросаны кельи братские вроде хижин, и большая часть из них была покрыта соломой; одна только была похожа на келью монастырскую; это келья настоятельская, да и то старая. Колокольня была на двух столбах с перекладиной; вопиющая бедность была видна со всех сторон. Видя все это, Мартирий прошел прямо в церковь и после молитвы преподобному Филиппу Ирапскому дал со слезами целование всей братии по обычаю иноческому. Принятие начала над обителью и обозрение ее было непродолжительно и немногосложно. Спустя немного времени собрался он в Питер к своим боголюбцам; надо при этом добавить, что в письме при указе митрополит разрешил ему въезд в столицу без его спроса, когда он заблагорассудит; причем ему была указана и квартира в доме какой-то графини. По приезде в Петербург зашел он к известному лесному торговцу Феодулу Громову, который весьма уважал Мартирия; у Громова тогда сидел в гостях тоже лесной торговец Шкрабин. Громов, увидя входящего Мартирия, в шутку стал говорить Шкрабину: «В старину отцы монахи сидели все более в своих монастырях и молились Богу, зато богомольцы приходили к ним толпами, а нынче пошло все наоборот: монахам скучно становится сидеть в келье, стали ходить по миру». Гость подтвердил это и отвечал, что это сущая правда. Мартирий на это отвечал им: «Это верно; так было в старину, как вы говорите, что монахи сидели в монастыре и молились, и богомольцы шли к ним толпами; и я тоже в своей бедной обители стал это же делать: сидеть и молиться и думал, что чай скоро придет ко мне молиться и богомолец мой Федул…* и поклонится преподобному Филиппу Ирапскому, да ждал, ждал и не мог дождаться моего Федула… и, не дождавшись его, принужден был прийти к нему сюда на дом и звать помолиться преподобному; не обленись, приди!» Такая находчивость Мартирия весьма им понравилась; полушутя и поговоря между собою, они наградили его обитель щедрою рукою. На первый раз Мартирий привез из Питера две лодки-тихвинки85, полные разной хлебной и рыбной провизией для обители и 30 тысяч рублей ассигнациями денег. После такой поездки он построил каменные братские и настоятельские кельи с такою же оградою, а вслед за сим выхлопотал у казны для обители никому не принадлежащее озеро. В конце декабря зять Таврило поехал со мной в Питер на своих лошадях для покупки для Ростова сахару и деревянного масла. На пути в праздничный день прилучилось нам быть в обители преподобного Мартирия, что «в Зеленецком болоте». Мы пошли к обедне. Соборная церковь стояла одиноко, как и колокольня; между соборной церковью и настоятельскою кельею была каменная теплая церковь, куда мы и пришли помолиться; там казначей монастыря узнал моего зятя, у которого он каждую Тихвинскую ярмарку покупал для этой обители рыбу. Он пригласил нас к настоятелю; настоятель был седовласый старец и самых преклонных лет. Подан был чай и закуска, за которой настоятель вел с зятем моим продолжительную речь и затем коснулся деда моего Дмитрия Иванова Артынова и рассказал следующее: настоятель был тогда еще малолетком, в мои годы, сын одного причетника и круглый сирота, без отца и матери; Артынов тогда управлял на монастырском огороде. В одно время напали на эту обитель местные раскольники, которые разграбили ее и всех монахов из нее выгнали, а иконы святые раскололи и сожгли; не нашли одной только местной иконы, а это была икона Тихвинской Богоматери, на которой была серебряная риза; подозрение их пало на огородника Артынова; изуверы, схватив его, сперва содержали в заключении, принуждали его перейти в их веру, и за упорство его они стали его мучить (то настоятель видел в слуховое окно, будучи спрятан под кровлею настоятельской кельи); крики его были слышны по всему монастырю; ему ломали руки и ноги (Артынов кончил жизнь в Угодичах с искривленной ногой, на которую хромал, и с выломленной рукой,„которою он не владел). Раскольники замучили бы его до смерти, если бы его в то время не избавила военная команда, спешно посланная взять бунтовщиков. Но они взять себя не допустили, а сожгли себя заживо в одной монастырской деревянной келье, обложив ее прежде хворостом. Артынова еще не совсем здорового увез в Ростов сосед его по местожительству. Более настоятель об Артынове ничего не знал.

Источник: http://statehistory.ru/books/9/Vospominaniya-russkikh-krestyan-XVIII—pervoy-poloviny-XIX-veka/53»