Адрианов Иван Дометиевич

15 мая 1921 года в зале Народного дома, где в то время располагался устюженский городской советский театр, царил аншлаг. Череповецкий губернский революционный трибунал «давал» агитационно-политический «спектакль» под названием «Дело об устюженском духовенстве». Главным действующим лицом в этом представлении должен был стать общественный обвинитель товарищ Кабачинский. Талантливый оратор, он был призван «указать устюжанам на всю гнусность и пошлость религии и ее служителей».

В стране после принятия в 1918 году известного декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» разворачивалась антирелигиозная кампания. Приходские общины, пройдя регистрацию, были обложены специальным налогом. Началось изъятие церковных ценностей, а позднее закрытие и уничтожение молитвенных зданий». К 1941 году на территории Устюженского района не осталось ни одной действующей церкви, но тогда, в начале 1920-х годов, в Устюжне еще действовали тринадцать православных храмов, а священнослужители считались людьми авторитетными и уважаемыми. Устюжане, по большей части люди верующие, исправно посещали церковные службы, бывали на исповеди, слушали проповеди настоятелей. Весной 1921 года несколько городских священников открыто выступили с критикой антирелигиозной кампании новой власти. Нашлись доносчики. «Погромными проповедями» заинтересовалось местное отделение ГПУ. А не заговор ли в Устюжне?

Начались обыски и аресты. Досмотру подвергли дома священнослужителей и даже собор Рождества Богородицы. В последнем было обнаружено «много брошек и браслет». Драгоценности предъявили следствию в качестве «вещдока» (может быть, священники собирали средства на вооружение?) Впрочем, недоразумение вскоре разъяснилось. В соборе хранилась чудотворная Смоленская икона Богородицы, к которой, по старинному обычаю, устюжанки приносили в дар свои украшения. Контрреволюционной литературы в домах священников обнаружить не удалось. Изъяли только пару брошюр, связанных с выборами 1917 года в Учредительное собрание. Такие издания в свое время духовное правление рассылало по приходам для того, чтобы священники могли познакомить с ними неграмотных прихожан. «Дело» рассыпалось на глазах. И тогда в ход пошли показания каких-то свидетелей. Выяснилось, что в доме священника Благовещенской церкви К. Я. Спасского «был организован поповский кружок», который «хотя имел название нравственно-религиозного, но на самом деле носил политическую подкладку». Все попытки Спасского доказать, что в его доме, действительно, иногда собирались священнослужители для того, чтобы за чашкой чая обсудить «духовные темы», результатов не принесли. «Дело об устюженском духовенстве» прекрасно вписывалось в рамки «момента» и его решено было завершить агитационно-показательным судом.

15 мая 1921 года на скамье подсудимых оказались семь человек – соборный протоиерей Иоанн Доментьевич Адрианов и священники шести городских храмов – Константин Яковлевич Спасский, Иоанн Федорович Смирнов, Дмитрий Михайлович Ростовцев, Иоанн Васильевич Казанский, Афанасий Арсеньевич Беляев и Дмитрий Павлович Тюльпанов. Священнослужителей обвиняли в «погромных проповедях» в пользу религии – «опиума для народа». Общественный обвинитель Кабачинский пытался указать на связь между верой в бога и приверженностью монархии или, на худой конец, временному правительству. Блестяще построенная речь обвинителя была хороша своими ораторскими приемами, но устюжане, поколениями воспитанные в православии, поняли только одно –«батюшек» хотят посадить в тюрьму, а может быть, и расстрелять.

Слово предоставили соборному протоиерею Иоанну Адрианову. Выпускник Новгородской семинарии, он долгие годы служил в устюженских храмах, был грамотным проповедником, пользовался в городе большим уважением. Признавая советскую республику «могучим государством», отец Иоанн, однако, указал на недопустимое отношение властей к русскому нравственно-религиозному наследию. Он словно предчувствовал страшное будущее православных храмов, жестокие репрессии 1930-х годов, массовые расстрелы священнослужителей, деградацию моральных устоев людей, получивших в свои руки неограниченную власть. Речь соборного протоиерея произвела эффект разорвавшейся бомбы. Возмущенный народ поднял в зале шум, послышались требования отпустить священников. Показательный антирелигиозный процесс грозил перерасти в беспорядки.

Устюжане угомонились только тогда, когда слово предоставили защите, которую представлял Павел Васильевич Кедринский. Сын священника, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии, а позднее и педагогического института им. Герцена, он был человеком разносторонним. Математик, физик, биолог, автор учебника по физической географии, Кедринский владел несколькими иностранными языками, играл на скрипке. Те, кто волею судеб оказались в тот день на скамье подсудимых, были его хорошими знакомыми, друзьями, коллегами по работе в учебных заведениях Устюжны. Дмитрий Ростовцев преподавал Закон Божий в женской гимназии и приходском училище. Иоанн Казанский и Константин Спасский входили в епархиальный училищный совет города. Дмитрий Тюльпанов был педагогом духовного училища. Кедринский знал взгляды этих людей и, похоже, разделял их. Однако он считал, что в это тревожное время, в сложившейся ситуации не стоит лезть на рожон. Защищая священников, Павел Васильевич даже попытался убедить членов революционного трибунала в общности религии с идеями коммунизма. Философские идеи бытия и сознания вряд ли заинтересовали бы суд, но настроение зала уже трудно было не учитывать. Устюжане приветствовали защитника, который, выразив их мнение, призвал трибунал «милостиво отнестись к обвиняемым».

Главным виновником и «руководителем контрреволюционного устюженского духовенства» губревтрибунал признал протоиерея Адрианова, которого осудили на два года «исправработ». Различные сроки заключения получили священники Спасский, Смирнов и Тюльпанов, занявшие на суде активную позицию. Остальных оправдали.